РИНЧИН ВАНЧИКОВ: УЧЕНИК АНГЛИЙСКИХ МИССИОНЕРОВ ИЗ СЕЛЕНГИНСКА

Среди замечательных деятелей бурятского просвещения имя этого человека вспоминают не так часто, как он этого, без сомнения, заслуживает. Ринчин-Нима Ванчиков не должен быть забыт уже хотя бы как один из первых учителей Доржи Банзарова. К сожалению, о жизни этого человека мы знаем еще недостаточно.

Ринчин-Нима Ванчиков родился в 25 верстах от Селенгинска и воспитывался в большой и, видимо, обеспеченной семье казака-цонгола. Живя в семье, он, как и его братья, обучался монгольской грамоте. Затем для изучения русского языка Ринчин поселяется в Селенгинске, где становится денщиком у российского офицера. Здесь он знакомится с английскими миссионерами и, движимый желанием расширить свои познания, начинает брать книги у одного из них – Роберта Юилля. Бойкий, пытливый юноша привлек его внимание, и Ринчину было предложено место переписчика в миссии. Несомненно, что еще до поступления в миссию он хорошо знал монгольскую и русскую грамоту, а у англичан продолжил свое образование под руководством Юилля. Он изучает монгольский, русский, латинский, греческий и английский языки, а также математику. Сам Юилль писал о нем: «Мой юный бурят жаждет узнать как можно больше».

Занимается он и своими прямыми обязанностями – переписывает редкие книги для миссии, в том числе и маньчжуро-русский словарь, то есть Ванчиков должен был знать еще и маньчжурский. Кроме этого, он взялся за сложную и ответственную работу – перевод одной из книг Ветхого Завета – Псалмов. Это был не первый опыт перевода Библии на монгольский. Но, несомненно, перевод Ветхого Завета, изданный миссионерами, был одним из наиболее приемлемых. И одной из составных частей этого издания, опубликованного в 1838 году, были Псалмы, в переводе которых принял активное участие Ванчиков.

По мере появления в миссии новых учеников, в том числе брата Ринчина по имени Себек, на Ринчина возлагаются обязанности воспитателя, а позже и педагога. Он на практике знакомится с педагогическими методами английских миссионеров, приобретает первый учительский опыт.

Любопытно, что юный Ринчин, несмотря на настойчивость миссионеров, так и остался буддистом.

После шести лет пребывания в миссии Ванчиков решает ее покинуть. Несмотря на недовольство миссионеров, в 1827 году он поступает на государственную службу в качестве военного переводчика и писаря. В сентябре 1829 года ему пришел вызов из Иркутска. Ванчикова приглашали для занятий монгольским языком с О.М. Ковалевским и А.В. Поповым. Это знакомство, перешедшее в дружбу, во многом определило дальнейшую судьбу Ринчина. В это же время он сопровождал в поездках по Забайкалью жандармскогополковникаАлександра Петровича Маслова.

В конце 1829 года Ринчин Ванчиков вместе с полковником отправился в Петербург. Об этой поездке сохранились два прекрасныхсобственноручных письма Ванчикова, отправленных из Петербурга в Иркутск Ковалевскому и Попову (опубликованы Н.П. Шастиновой).

Петербургпроизвелна Ванчикова особенное впечатление. Его поразило, «что в городе, когда солнце зашло, может быть очень светло». Он осматривает город и, как пишет сам, «всякого рода красоту смотрел, и я был удовлетворен». Жил он у барона Шиллинга, человека необычайно многогранного, инженера, дипломата, востоковеда. В феврале Ванчиков был представлен императору Николаю I и, как сообщает «Летопись селенгинских монголо-бурят», составленная Ломбоцэрэновым, был «награжден серебряной медалью на Владимирской ленте и кортиком с золотой ручкой».

Особый, можно сказать, профессиональный интерес вызвала у Ванчикова школа торгутского (калмыцкого) языка. Она была создана при Учебном отделении восточных языков Азиатского департамента. Он знакомится с системой преподавания, с педагогами, в том числе с крупным монголоведом Я.И.Шмидтом, который рассказывает о составлении им монгольской грамматики и о работе над словарем.

Покидает Петербург Ванчиков в начале мая в составе научной экспедиции П.Л. Шиллинга, которая была направлена в Кяхту Азиатским департаментом для изучения состояния и перспективы русско-китайской торговли. Через Москву, где он пробыл 17 дней, отправляется в Казань. В Казани, как и в столице, он интересуется образованием, посещает университет, знакомится с попечителем Казанского университета М.И.Мусиным-Пушкиным, с профессором турецкого языка А.К. Казим-Беком и другими профессионалами.

18 июля 1830 года экспедиция прибыла в Иркутск, где ожидалась встреча не только со старыми друзьями: Игумновым, Ковалевским, Поповым, но и с членами очередной духовной миссии, направлявшейся в Пекин, которые прибыли в Иркутск еще 17 марта. Здесь Ванчиков оказывается в центре общения крупнейших российских востоковедов. Это А. В. Игумнов, И. Бичурин, П. Л. Шиллинг, О.М.Ковалевский. А. В. Попов, о. Аввакум (Честной), людьми, более полувека создававшими основы востоковедческой науки. Из Иркутска экспедиция Шиллинга и духовная миссия переезжают в Кяхту. Миссию сопровождают и Ковалевский с Поповым, первый до Пекина, а второй до Урги. Проездом в Селенгинске посетили Роберта Юилля. Среди сопровождавших миссию казаков был С.И.Черепанов, впоследствии известный литератор и мемуарист. 30 августа миссия покинула Кяхту.

Только через год Ванчиков вновь увидится с «любезным товарищем» своим Осипом Ковалевским. В течение этого года Ванчиков, как мы предполагаем, был сотрудникомШиллинга, много ездившего по Забайкалью как по делам экспедиции, так и по своим интересам. А интересы его были весьма обширны, он объезжал дацаны, собирал книги по истории и буддизму. В таком деле Ринчин Ванчиков был незаменимым помощником. Продолжались отношения с Бичуриным, который, кроме прочих своих занятий, организовал и обучение китайскому языку детей местных купцов и мещан. Также он составлял монгольскую грамматику и переводил с китайского монгольский словарь. Несомненно, все это было интересно для Ванчикова, который ассистирует Бичурину в переводе словаря.

Всентябре 1831 года возвратился из Китая Ковалевский. По его просьбе начальство продлило его и Попова пребывание в Забайкалье и в течение 1832 года Ковалевский много ездит по бурятским кочевьям и дацанам, особенно подолгу живет он у селенгинских бурят, в родных местах Ванчикова. Советы и помощь Ринчина были в его работе весьма полезны. Другим важным занятием Ковалевского было составление «Проекта положения о Троицкосавской бурятской войсковой школе». Войсковая школа была открыта в июле 1832 года, учителем монгольского языка в ней стал Ринчин-Нима Ванчиков. Так начался новый этап в его жизни.

Вянваре 1833 года О.М.Ковалевский навсегда покинул Забайкалье. Многие буряты, писалон, «сопровождали меня отТемникадо последнегогорного хребта, простирающегося к Селенге. На вершине горы было трогательное прощание». Труднопредставить, что Ванчиков упустил возможность проводить друга.

Теперь главным делом Ванчикова становится работа в войсковой части. Сюда в сентябре 1833 года вступает «сын отставного пятидесятника Ашебагатского полка Банзара Бараханова» Доржи, и Ванчиков становится одним из первых его учителей. Удивительно, но в архиве сохранились письменные работы учеников школы на русском и монгольском языках, представленные на отзыв Шмидту. Среди этих небольших текстов сохранился иавтограф Банзарова. На русскоми монгольском языках тринадцатилетний Доржи писал: «Земля есть матерь всех оживленных существ, ибо она все питает». Это, пожалуй, самый ранний известный автограф ученого. Несомненно, Ванчиков повлиял и на отбор учеников, направлявшихся для дальнейшего обучения в Казань.

Живя и работая в Кяхте, Ринчин Ванчиков постоянно общается с замечательными забайкальскими педагогами, врачами и литераторами: А.И.Орловым, В. П. Паршиным, Д. П. Давыдовым, С. И. Черепановым, А. М. Крюковым,Н.А. Устюжаниным, К. Г. Крымским. Большинство из них составляли неформальный литературный кружок, выпускавший рукописные издания. Деятельность Ванчикова как педагога высоко оценивается начальством.

Занимается по мере возможности Ванчиков и исследовательской работой. Он одним из первых попытался сделать перевод надписи на так называемом «Чингисовом камне», который в 1832 году был перевезен из Восточного Забайкалья в Петербург и в 1839 году выставлен для публики в сопровождении перевода Ванчикова. И хотя перевод этот нельзя считать удовлетворительным, последовавшие за этим нападки Шмидта вызвали справедливый отпор Доржи Банзарова, написавшего по этому поводу специальную статью. Так произошла заочная своеобразная перекличка учителя и ученика.

К сожалению, мы ничего не знаем о дате смерти Ринчин-Нимы Ванчикова и вынуждены лишь повторить летописца: «Скончался он, будучи уже учителем Троицкосавской русско-монгольской войсковой школы». Но надеемся, что дальнейшие поиски в архивах дадут возможность дополнить биографию этого замечательного человека, которого монголовед Н. П. Шастина называла «одним из первых бурятских интеллигентов».