А.П. ГАННИБАЛ В СЕЛЕНГИНСКЕ

С историческим прошлым забайкальского города Селенгинска связан малоизвестный, трехлетний без малого, период жизни бомбардирской роты Лейб-гвардии Преображенского полка поручика Абрама Петрова (ставшего именно тогда, отправляясь в почетное свое изгнание, именоваться звонко-античным фамильным прозванием Ганнибал!) – знаменитого «Арапа Петра Великого». Волею судеб ему довелось быть пассивно причастным к воплощению идеи графа С.Л. Владиславича (Рагузинского) – о возведении новой Селенгинской крепости на возвышенном левом берегу реки Селенги – замысла, так и не претворенного в жизнь.

Императора Петра II генерал-фельдмаршал, светлейший князь А.Д. Меньшиков уже на другой день нового правления поспешил, так или иначе, удалить на периферию неугодных и опасных для себя, прежде значительных людей. Как сведущий военный инженер, Ганнибал поначалу отделался служебной командировкой по фортификационным делам в Казань, оттуда – в Тобольск. 28 мая 1727 года сибирскому губернатору, действительному тайному советнику князю М.Д. Долгорукову последовало предписание, по прибытии отправить Ганнибала и подалее, совсем уже в глушь – в Селенгинск, для построения крепости, как то предусматривалось еще указом от 30 декабря 1726 года… «А понеже он человек иностранный и опасно, чтобы не ушел заграницу, того ради надлежит за ним иметь крепкий присмотр»… - гласила грозная бумага…Поэтому, задержавшись всего на несколько дней в Тобольске, злочастный изгнанник в сопровождении двоих своих денщиков отправился в Иркутск, куда прибыл в декабре 1727 года, а 15 января 1728 года был уже в первоначальном Селенгинске в ставке графа Саввы Рагузинского и, наверное, немало удивил негритянскою «песьеголовою», как тогда выражались, внешностью неизбалованных экзотическими диковинками селенгинских жителей. Чудное дело! За тысячи верст от столиц вновь пересекались жизненные пути бывшего ловкого петровского шпиона и некогда  украденного им в Стамбуле из султанского сераля невольника – «аманата!»…

Последовавшее 8 сентября 1727 года падение «прегордого Голиафа и варвара», так многочисленные недруги величали Меньшикова, известие о чем не скоро достигло сибирской окраины, не только не изменило положение Ганнибала к лучшему, но и полностью лишило его каких-либо надежд на вызволение. По проискам новых придворных временщиков – клана князей Долгоруких, 23 мая 1728 года указом Верховного Тайного Совета Лейбгвардии Преображенский бомбардир – поручик Абрам Петров переименовывался майором Тобольского гарнизона – что свидетельствовало не только крайнее неблаговоление само по себе, но было еще и понижением в чине.

Еще не ведая о том, привыкший к жизни в Москве, Петербурге и Париже, Ганибал прозябал в селенгинском захолустье, скучая и бездельничая, так как осмотр места предполагаемого строительства крепости явил ему – ученому во Франции военному инженеру, что «…на оном месте настроению никакому быть невозможно». Не располагало к какой-либо деятельности и отсутствие нужных книг, инструментов, бумаги и краски, да и жалованья ему самому и его людям.

Как только Селенгинска наконец-то достиг указ о неисполнении всех прежних распоряжений низложенного Меньшикова, Ганнибал в апреле 1728 года, пользуясь случаем, подал официальное прошение в походную посольскую канцелярию графа Саввы Рагузинского о дозволении ему отъезда в Тобольск. Крепко повязанный с арапом Абрамом темною историей его происхождения в России, граф Савва Рагузинский не мог не порадеть старому знакомцу – отпустил его к губернатору с благосклонным отзывом.

Но все было тщетно… на запрос князя Долгорукова Верховный Совет ответствовал резолюцией от 17 июля 1728 года, что «…ежели он (Ганнибал – А.Н.) в Тобольск прибудет, то послать по прежнему в то место, где он был…а без указу никуда не выезжать». Губернатору оставалось лишь повиноваться, в облегчение участи опального арапа снабдить его некоторыми деньгами «ис Тобольской рентереи» и поднять вопрос о производстве жалованья ему в своем донесении начальству.

Против воли возвратясь в постылый Селенгинск, Ганнибал уже не застал там посольства, что должно было повергнуть его в окончательное уныние. К тому же его угнетало «исполнение» сенатского указа от 27 марта 1728 года о форсировании строения нового Селенгинска. Осенью в помощь Ганнибалу и под его начало прибыла команда инженер-прапорщика С. Боборыкина, состоявшая из кондукторов Е.Бузолева, Г. Карцева и инженерного гезеля И. Титова, снабженная всем необходимым для ведения съемочных работ. Надо полагать, что не за вполне отлично-усердную службу отправленные в такую дальнюю комиссию в августе 1727 года молодые люди, не слишком поспешая, через год повстречали графа Савву Рагузинского, возвращавшегося с посольством в Россию и миновавшего уже Енисейск. Не одобрив имевшиеся у них планы строительства крепости и отметив неудобство для ведения работ наступающего осенне-зимнего сезона, посланник распорядился пока что исправить и починить укрепления Петропавловской крепости, поддерживать в инженерской части порядок в новой слободе, а главное – сочинить на месте подробный план задуманной им фортеции, на чем и отпустил их к Ганнибалу. Настроение и настрой последнего и без того не слишком прилежных его помощников к работе вовсе не располагало. Совершенно не желая приниматься за долгое, трудоемкое и бессмысленное дело крепостного строительства, в отчаянии и с последней надеждой, Ганнибал, выждав некоторое время, решился писать на Высочайшее имя. В челобитной Императору Петру II от 31 августа 1729 года он вновь величает себя офицером Преображенской бомбардирской роты, акцентируя внимание, что послал его-де Меньшиков «… для своего партикулярного интереса и по злобе и по наущению его креатур, а не для Вашего Императорского Величества…». Ганнибал жаловался на отсутствие у него инструментов и материалов, а также уничиженно взывал, что-де: «…оному делу и строению городов не искусен и в практике не бывал, понеже оное великое дело требует весьма человека искусного и практичного…». Желая переложить всю оказию на молодого инженерного фендрика, он тут же сетует, что живет «…без всякого дела, чему идет уже третий год…». И осторожно намекая, что строению крепости в том виде, как это задумано, следовало бы и вовсе «отрешенному бытии», смиренно просит повелеть отъехать если не в Петербург, то уж хотя бы в Тобольск…».

«Милостивый» ответ из Петербурга не замедлил последовать в январе 1730 года. Привез его в Селенгинск гарнизонный обер-офицер из Тобольска – «добрый и искусный человек», некто прапорщик Заворов, явившийся на квартиру Ганнибала «внезапно» с предписанием «…отобрать все обретающиеся при нем (Ганнибале – А.Н.) письма, которые хотя б в каких малых и черных лоскутках были, и собрав оные в одно место запечатать и к себе взять», то есть произвести вообще форменный обыск и досмотр на предмет изъятия всех бумаг, должных быть отправленными в запечатанном виде в Москву. А самого апеллянта к Высочайшей власти «с пристойным конвоем» отправить в Томск, «… в пути вести его с крепкою осторожностию, чтоб каким способом куда не ушол»: - а там содержать «…впредь до указу Его Императорского Величества за караулом…», производя жалованья по десять рублей в месяц.

Так двухмесячным арестом закончилось скорбное пребывание Ганнибала в Селенгинске.

А.Л. Никитин

Старый Селенгинск начала XVIII столетия (во время пребывания в нем А.П. Ганнибала)

Подлинные письма А.П. Ганибала из Селенгинска императору Петру II с жалобой на князя А.Д. Меньшикова, сославшего его в Сибирь якобы для устройства новой крепости в Забайкалье, и с просьбой вернуть его на родину.

(Государственный архив Омской области)

Проект Новоселенгинской крепости Шварца начала XVIII столетия.

Возможно, в этих работах принимал участие и А.П. Ганибал