"Городские предания и были…"

Во многих городах Сибири имеются свои предания и были старины глубокой. Не обошли эти предания и были и наш город. 
Так, в конце XIX века жители Верхнеудинска много говорили о таинственном подземном ходе с Батарейной горы в Заудинское предместье. Слух об этом ходе обрастал легендами, и в одном из номеров дореволюционного журнала «Нива», по данным старожила-краеведа и сотрудника Госархива Бурятии Абрама Марковича Куртика, даже была опубликована заметка о загадочном подземном тайнике, который будто бы проходил из крепости через гору и под дном Уды на другую сторону реки. Также были слухи о подземных ходах из Троицкой церкви в Спасскую церковь и Одигитриевский собор («Байкал», 1983 г., №3, с. 140-143).
Тогда отряды монгольских войск неоднократно делали попытки осады крепости и 13 июня 1688 г. «Великий и полномочный» посол Федор Головин отдал распоряжение укрепить Удинскую крепость новыми острожными стенами, выкопать ров и соорудить тайный ход к реке Уде. «Острожное укрепление было тогда в виде четырехсторонней крепости с башнями, а из оного сделанные потаенные проходы под землею к реке Уде, с крепкими воротами, в прикрытии нависшего над рекою утеса. Сии подземные проходы были сделаны для того, чтоб во время осады можно было без препятствия от неприятелей получать в нужное время из реки воду…» (Лосев А.И., с. 146). 
В 1865 г. В «Иркутских губернских ведомостях» была напечатана статья верхнеудинского краеведа Николая Паршина «Верхнеудинск: (Из путевых заметок)»: «…Многие помнят эту крепость с башнями, из которых на одной был медный орел, бойницами и тайником, т.е. подземным ходом на Уду за водою. Какой-то городничий, заклятый враг археологии, приказал сломать крепостные строения и завалить тайники, под предлогом, что в них могут укрываться беглые…».
В 1896 г. на месте старой крепости, при ломке камня были обнаружены остатки тайного хода к р. Уде. При этом было выяснено, что из-за скального грунта пробивка тайного хода казаками XVII века не была закончена (Минерт Л.К. Архитектура, с. 228; «Правда Бурятии», 1984 г., 23 августа). 
Из дневника верхнеудинского краеведа Николая Бурлакова: «Предания. Где улица Мокрослободская (от названия местности «Мокрая слободка»), там было озеро, в нем в былое время ловили щук и окуней, а потом только карасей. Около озера и по лугу было много яблони и черемухи, рос также тальник, сосна, кустарники смородины и шиповника…на лугу были сенокосы… Где теперь старая тюрьма, там был густой лес. Жители города в одиночку страшились (варначков) ходить далеко за тюрьму за рыжиками. Рыжиков на тех местах, которые теперь занимают постройками, урождались в изобилии» (озеро - ныне ул. им. П.С. Балтахинова, на пересечении с ул. им. Н.А. Каландаришвили; старая тюрьма – ныне главный корпус БГУ по ул. им. А.П. Смолина – авт.). 
О местности возле аэропорта. «…Первоначальное название поселка Худякова, по фамилии первых засельщиков, перешло в название Мухина (почтовая станция Мухина), потому что поблизости болот из сырости навозной плодится здесь такое обилие комнатных мух, что в иных домах они держатся тучами».
Из воспоминаний верхнеудинского краеведа Михаила Танского: «…Нижняя Березовка, горная речушка, пробиралась по лесистой пади…Здесь было совсем глухое место безо всяких следов культуры…При самом впадении речки Нижняя Березовка в Хайдуковскую протоку (от Селенги) стояли две бурятские юрты. Что здесь делали буряты, чем занимались, неведомо было, но владели они лодчонкой – вертлявой душегубкой, на которой можно бывало переправиться на Хайдуков остров, обширный, с сенокосными лугами. На этот остров ездили собирать ягоды – красную и черную смородину, черемуху. Вверх по речке тянулась глухая тайга, и там был риск наткнуться на медведя. Сюда в одиночку и безоружными избегали ездить. По берегам Селенги дальше дороги не было, преграждал путь так называемый Коновалов утес, обрывавшийся в Селенгу. Природа и здесь, в своей дикости, была прекрасна и живописна» (ГАРБ, ф. Р-1778, оп. 1, д. 6, л. 32об).
Об одном из первых известных погребений на Троицком кладбище. В октябре 1771 г. вышел указ Сената России о создании общих (городских) кладбищ. По указу городские кладбища должны были отстоять не менее чем в 100 саженях (213 м) от ближайших жилых построек. Наиболее благоприятными местами в санитарном отношении для кладбищ считались возвышенные участки местности с песчаной почвой или хрящом. Ранее умерших погребали при церквах, однако с увеличением численности населения мест при церквах стало не хватать, потому при церквах стали погребать священнослужителей или меценатов, внёсших большой вклад в строительство или убранство церкви и первым городским кладбищем стало Троицкое. 
13 июня 1773 г., не доезжая Удинска 5 вёрст, в районе нынешней Стрелки, скончался в возрасте 55 лет, бывший нижегородский иеромонах Арсений, сосланный за провинности в 1767 г. в Нерчинский Успенский монастырь. В 1773 г. его перевели в Селенгинский Троицкий монастырь. 14 июня он был отпет на паперти еще деревянной Спасской церкви священником Шергиным и погребен на Троицком общем кладбище. Позже над могилой установлен склеп, а затем и каменная часовня (квадратная, занимающая пространство в длину и ширину не более 6 м.; часовня построена верхнеудинским купцом Иваном Григорьевичем Байбородиным «после неоднократных видений им горящей свечи на могиле усопшего; подобные явления давались не ему одному, а и некоторым другим»), и молва приписала, что в ней могила бывшего митрополита Тобольского и Сибирского Арсения (Мациевича), пострадавшего за выступление, направленное против секуляризации монастырских земель (официально митрополит скончался в 1772 г. в каземате г. Таллина). В часовне на Троицком общем кладбище были: «… с конца 30 или с 40 годов (XIX в. – авт.) образ, написанный во весь рост, Святителя Иркутскаго Иннокентия и Преподобнаго Арсения В., поставленный в резном раскрашенном, по местам позолоченном иконостасе… На иконе Арсения Великого надпись: «на месте сем погребен в 1771 году: смиренный Иеромонах Арсений бывший Митрополит Ростовский и Ярославский – и сего достоинства в 1763 году лишен – образ писан в 1815 году иждивением купца Логина Савватиева Орлова» («Иркутские Епархиальные Ведомости», 1865 г., №34, с. 478-479). «Верхнеудинский старожил купец Орлов объяснял, что многие из городских жителей… в болезнях брали с могилы Арсения землю и разводя в теплой воде, поили ею детей, которыя и выздоравливали. Народное воображение… засвидетельствовало и то, что над могилой Арсения, в ночное время, виднелась горящая свеча» («Иркутские Епархиальные Ведомости», 1863 г., №37, с. 596). 
А на месте кончины иеромонаха Арсения, в районе Стрелки поставили Крест, а позже часовню во имя иконы «Споручницы грешных». Из материалов краеведа Михаила Танского: «Часовня, о которой здесь идет речь, располагалась в пяти верстах от города по Читинскому тракту. Сначала ветхая, деревянная, потом замененная каменною, часовенка приютилась как раз у мостика через речушку Березовка, совсем подобравшуюся к Уде. Находясь на почтовой дороге, она была таким же пунктом, как и переправа через Селенгу, для расставания и последних прощаний с отъезжающими на восток. По преданию на том месте, где поставили часовенку, умер в пути, не доехав до Верхнеудинска, какой-то архиерей, человек святой жизни, который и был похоронен в часовне на Троицком кладбище». Из поэмы в стихах «Город Верхнеудинск. Картины природы и быта» краеведа Николая Бурлакова: «…А вблизи часовня В четырех столбах, И столбы из камня, И крыльцо в плитах, Здесь народа сборы Раз бывают в год: Спаса и Собора Вместе Крестный ход. Праздник здесь Девятой Пятницы всегда, Кто за ходом тягой, Кто конем сюда. И поют молебен: Дать земле дождя, Миру-мир, о хлебе, Людям в чем нужда. Теплое моленье, Отдых суеты… В коленпреклоненьи Шляпок вид, цветы. Сотня экипажей Ждут у городьбы. Иноверцы даже Видны средь толпы…». Позже в 1925 г. рядом с часовней построили первый в городе аэродром и начались первые в СССР международные полёты (см. «МК в Бурятии», 25 мая 2015 г.).
В Заудинском предместье, на улице Каменская (ныне во дворе дома по ул. Подкаменская, №23а, ниже продовольственного магазина) со скалой «Камень» связывались различные легенды. Она поэтому издавна служила местом почитания паломников. Поэтому на скале в 1850 г. был воздвигнут высокий бронзовый крест, к которому стали проводить крестные ходы от Вознесенской церкви. Судя по археологической разведке, проведённой в 1988 г. археологом А.В. Тиваненко и автором этих строк, скала «Камень» с древности являлась местом почитания еще местных аборигенных народов. «…Позади Заудинского предместья утес, который с возвышенностью, идущей от него в обе стороны, был древним берегом Уды. На утесе поставлено два креста. Сюда, в день сошествия Св. Духа, бывает крестный ход из Вознесенской церкви. Вид с утеса на город довольно порядочный….».
В ноябре 1927 г. Горсовет Верхнеудинска объявил заудинский «Камушек» памятником природы и запретил добычу бутового камня («Бурят-Монгольская правда», 1927 г., №263). Однако в феврале 1930 г. Совнарком БМАССР по предложению Бурпрофсовета разрешил использовать камень Заудинской скалы «Камушек» в хозяйственных целях (сейчас от скалы остался останец высотой не более 3-4 метров – авт.).
Из городских старинных курьёзов… В 1890 г. в связи с предстоящим приездом Его Императорского Высочества Государя наследника цесаревича городские власти решили изменить почтовый тракт на выезде в г. Читу, так как он огибал Троицкое кладбище: «Чтобы при въезде в город печальное место вечного упокоения верхнеудинцев не навело высочайшую особу на грустные размышления, проложили широкую просеку через лес и устроили новую дорогу с Читинского тракта на Иркутский, которая в обход кладбища вышла к самому городу, к спуску с горы на Большую улицу, ставшую вскоре Большой Николаевской. Здесь была сооружена Триумфальная арка, существовавшая долго под названием «Царские ворота» (ГАРБ, ф. Р-1778, оп. 1, д. 31, л. 6 об). А 22 мая 1891 г. чиновник окружного полицейского управления писал: «Ввиду предстоящего проезда через г. Верхнеудинск Его Императорского Высочества Государя наследника необходимо подкрасить крышу здания полицейского управления, так как краска на крыше здания частично испорчена дежурными на каланче, кои позволяли себе естественные отправления делать прямо на крышу» (ГАРБ, ф. 10, оп. 1, д. 735, л. 89).

Анатолий Жалсараев, краевед