КОЛЛЕГИ ПРОФЕССОРА КОВАЛЕВСКОГО

О.М. Ковалевский (1801-1878), востоковед, кандидат наук, профессор Казанского университета, создавший Российскую научную школу монголоведения, как исследователь сформировался в Забайкалье, где он побывал в экспедиции с 1828 по 1833 годы. Перед ним стояла цель изучения монгольского языка, истории и культуры монгольских народов, которые он начал среди бурят Восточной Сибири, собрав богатейший материал о материальной и духовной культуре этого народа. Заложил основы приобщения бурят к европейскому образованию.

Его миссия за Байкалом была, вероятно, так заметна, что нашла отражение в бурятских летописях, из которых процитируем отрывок: «В 1829 году по Указу министра народного образования Императорский Казанский университет командировал кандидата Ковалевского и студента Попова в Иркутск для изучения монгольского языка, статского советника Игумнова из Иркутского губернского управления. Они прибыли в Гусиноозерский дацан, в резиденцию хамбо-ламы Гавана Еши-Жамсына. Они также должны были приобрести книги на санскрите, китайском, тибетском, монгольском и маньчжурском языках для университетской библиотеки. Они прибыли в Забайкалье, затем долгое время были в Селенгинской степной думе. После этого отправились в Кяхту, в сонгольские хиты. Ковалевский в 1830 году отправился в Пекин, в составе русской духовной миссии, в качестве старшего писаря и возвратился оттуда в 1831 году. В 1832 году он прибыл в Селенгинский бурятский комитет и попросил лам, хувараков и простой люд сделать для него переписку книг на монгольском и тибетском языках, что и было сделано. И, прожив 7-8 месяцев, зимой того же года возвратился в Россию, в Казань. Попов не ездил в Пекин, он долго жил в Сонгольском дацане и его окрестностях. Он также организовал переписку большого количества рукописей и ксилографов. Оба относились к своей работе добросовестно и ответственно. В Казани Ковалевского чествовали как генерала, а Попова как полковника: они стали большими авторитетами».  

Такие почести, вероятно, были связаны с тем, что в Монголии Ковалевского признали хубилганом, о чем торжественно вручили официальный диплом на звание «перерожденца Будды» за 72 подписями ученых лам и гэгэнов, в том числе светских владетельных князей этого степного кочевого государства.

В этом отрывке нет ни слова о встречах Ковалевского с английскими миссионерами, занимавшимися тем же делом, хотя и указано, что большую часть своей многолетней экспедиции ученые Казанского университета провели в Селенгинске.

Между тем известно, что собираясь за Байкал, Осип Михайлович мечтал встретиться с ними и получить основную информацию по поставленной перед экспедицией задаче. Он уже знал, что иностранные миссионеры давно живут в Селенгинске, занимаются проповедью «католицизма» среди бурят, переводят с латинского на монгольский «католические» книги, составляют грамматику монгольского языка, но, как писал Ковалевский, «между тем после стольких трудов ни один бурят не принял католической веры».  В своей программе он прямо написал: «Касательно монгольской грамматики, надеюсь найти много пособий у английских миссионеров, которые во время 9-летнего своего между бурятами пребывания, неутомимо занимаясь изучением сего языка, составили и грамматику, и огромный словарь, по общему  здешних переводчиков мнению знают основательно монгольский язык».  

Мечта его сбылась. Встречи были неоднократными и продолжительными. Можно даже сказать, что Ковалевский и поселился у них. Путешествуя по Забайкалью и Китаю, он всякий раз возвращался в Селенгинск, где долго беседовал с Юиллем, Сваном и Сталибрасом.  

Первая встреча произошла 19 апреля 1829 года  во время посещения Ковалевским 18 родов Селенгинской степной думы совместно с А.В. Поповым и А.В. Игумновым. «Английский миссионер Роберт Юилль, живущий на правом берегу реки Селенги, весьма благосклонно нас принял, обрадовался, что наше правительство обратило свое внимание и на сию совершенно забытую отрасль восточной словесности», - писал профессор.  Он очень высоко отзывался о профессионализме миссионера как знатоке Востока: «Знает он превосходно монгольский язык и сделал изрядные успехи на маньчжурском и тибетском. Вместе со своими товарищами Сваном и Сталибрасом перевел уже почти все Священные писания; составил словарь монгольско-российский, российско-монгольский, монгольско-маньчжурский с кратким объяснением слов по-монгольски, начал словарь английско-монгольский, сочинил монгольскую грамматику на английском, а для бурят и на монгольском языке, перевел по-монгольски арифметику, геометрию, тригонометрию и практическую геометрию, собрал значительное число монгольских, маньчжурских и тибетских книг и неутомимо занимается толкованием Нового Завета для иностранцев. Для бурят Юилль же преподавал «языки и основания начальных наук». 

Далее Ковалевский пишет: «Сии миссионеры приобрели в Санкт-Петербурге уже монгольскую типографию за 1500 рублей и намерены в конце сего (1829, – А.Т.) года начать печатать учебные монгольские книги».  Главной же целью миссионеров считалось распространение Евангелия и приготовления бурят к «католической» (христианской) вере. Ламы же всеми способами старались препятствовать их намерению, стремящемуся к искоренению, или, по крайней мере, к поколебанию «Шигэмуниева учения». Хамбо-лама откровенно сказал англичанам, что если они, оставив изъяснение Евангелия, будут ограничиваться только преподаванием светских наук, то «немедленно число учеников у них умножится».

28 мая О.М. Ковалевский и А.В. Попов вместе со своим наставником из Верхнеудинска отправились по Уде реке к хоринским бурятам,  где им довелось видеть шаманское жертвоприношение. «Кроме обыкновенных кумирен в разных местах мы нашли случай видеть шаманское жертвоприношение, беседовать с шаманами об их вере и обрядах». О.М. Ковалевский отмечает, что у хоринцев более значима не буддийская вера, но шаманизм. В Кодоне, близ Английской миссии, проводились «обыкновенные» буддийские богослужения, но рядом с храмом «на холме возвышается обо, в середине которого помещается деревянная статуя рыцаря в железном шлеме и кольчуге, сидящего на коне». При нем лук, колчан со стрелами трех видов, сабля и «пистолеты». В ограде «разбросаны дощечки с надписями таинственной Шэгумунианской молитвы».  Обо, как известно, является шаманским культовым объектом – жертвенником для поклонения территориально-родовым духам, но уже ламаизированным. То есть Ковалевский увидел пример синкретизма двух религий на традиционном шаманском капище, но не понял этого. 

Здесь, у хоринцев, путешественники познакомились со Сваном и Сталибрасом. От них ученые получили «часть монгольской грамматики, на монгольском языке им (Сталибрасом, – А.Т.) составленной, о глаголах и синтаксисе, и псалтырь, по-монгольски им переведенный».  Сталибрас же перевел на монгольский язык Ветхий Завет и работал над переводом с монгольского на английский богословской книги «Чихула хэрэглэкчи», которую намеревался издать в Англии вместе с монгольской грамматикой.  Ковалевский и Игумнов провели несколько дней у английских миссионеров в занимательных беседах о языке и вере местных жителей.

Осмотрев несколько дацанов в Хоринской степи, ученые отправились далее «с тем чтобы близ китайской границы воспользоваться чистым разговором монгольским» и 7-8 июня 1829 года пересекли Яблоневый хребет.  

Поездка в Троицкосавск – Кяхту состоялась по совету английских миссионеров. Вокруг этого пограничного города в основном кочевали цонголы и сортолы, говорившие на чистейшем монгольском языке. «Поэтому, по мнению англичан, гораздо полезнее было бы для нас жить в Кяхте при границе, где и природные монголы и их единомышленники, цонголы и сортолы со своими кумирнями и ламами в малом находились расстоянии», - делился О.М. Ковалевский с ректором М.Н. Мусиным – Пушкиным в письме из Иркутска в августе 1829 года.  

«Г.Игумнов, по причине болезни, не решился продолжить вместе с нами путешествие (он поехал в Иркутск), то мы, с согласия нашего наставника, еще раз в следующем июле месяце посетили английского миссионера Юилля близ Селенгинска и знакомых лам, по Хилку кочующих».  На этот раз Роберт Юилль снабдил О.М. Ковалевского и А.В. Попова несколькими монгольскими книгами, таблицами глаголов и «монгольско-российскими разговорами». 

Подводя итог поездки по Забайкалью 1829 года, Осип Михайлович вновь много внимания уделил своим встречам с иностранными миссионерами: «Английские миссионеры разрешали наши недоумения о правилах языка и значении многих монгольских слов, знакомили нас с верою бурят, наконец, доставили нам в рукописи часть своей грамматики». Между миссионерами и А.В. Игумновым начались «ученые прения», которые закончились в «пользу англичан, согласно с мнением лам». Англичане отмечали «чистое произношение и бурятский разговор г. Игумнова, но не одобряли его переводов, уличают в незнании грамматики».   Это очень любопытное признание Ковалевского говорит о том, что в Селенгинске миссионеры так преуспели в изучении языков аборигенных народов, что стали более крупными специалистами, чем самый главный губернский переводчик, достигший преклонных лет, а посему обладавший громадным жизненным опытом.

С целью практических упражнений в монгольском языке, ученые-путешественники попросили жандармского полковника Маслова и Верхнеудинского окружного начальника Лосева подыскать «толкового» бурята для поездки с ними в Иркутск на зимние месяцы 1829 – 1830 годы. Маслов дал обещание  «доставить из забайкальского края бурята, который несколько лет под руководством миссионеров (английских, - А.Т.) занимался, с весьма хорошими успехами, не только монгольским и российским языком, но и еврейским, греческим, китайским и английским языками».  Таким человеком стал Ринчин Ванчиков из числа «ученейших монголо-бурят», по оценке О.М. Ковалевского. Осип Михайлович надеялся, что до отъезда в Пекин с Российской духовной миссией он сможет усовершенствовать свой монгольский язык при помощи Ванчикова. Но Ванчиков пробыл в Иркутске вместе с востоковедами только две недели, так как по «Высочайшему повелению» был откомандирован в Санкт-Петербург. 

В июле 1830 года состоялась еще одна встреча О.М. Ковалевского с Робертом Юиллем. Он специально прибыл в Селенгинск показать миссионеру свою краткую монгольскую грамматику, и мнение крупного специалиста в этом деле было для него очень важно.  Юилль с особым удовольствием ознакомился с врученной рукописью и оценил «Грамматику» Казанского профессора как «весьма полезную и достаточную для руководства учащихся».  

4 апреля 1832 года О.М. Ковалевский отправился в Троицкосавск, а оттуда надолго остановился в Английской миссии. Здесь он принялся тщательно изучать тибетский язык, без которого понимание монгольских богословских сочинений, «переведенных с тибетского подлинника», было затруднительно. С Юиллем и ламами он изучал правила грамматики монгольского языка, переписывал собранные рукописи для университетской библиотеки и «продолжал практические упражнения в  монгольском языке посредством бесед с природными знатоками и чтения книг, приводил в порядок свой монгольский лексикон», - как сам писал Осип Михайлович в своем очередном (8 июля 1832 года) отчете из Селенгинска в Совет Казанского университета.  

14 марта 1833 года О.М. Ковалевский и А.В. Попов вернулись в Казань. Он признал, что только благодаря общению с «английскими миссионерами, бурятами и монголами» он создал свои основные труды по монгольской филологии: «Краткая монгольская грамматика», «Монгольско-русские словари» (полный 40000 слов и краткий 5000 слов), «Разговорники» монгольского и бурятского языков, «Пособия» для первоначального изучения маньчжурского и тибетского языков. Последний не мог бы быть созданным, если бы лама Вантун Дугаров не подарил ему тибетско-монгольский словарь, который ученый долго искал среди бурят по совету Роберта Юилля. Ковалевский также признавал, что только встречи и близкое знакомство с английскими миссионерами помогли ему за достаточно короткий срок собрать богатейший материал о духовной культуре, истории и филологии монгольских народов.   В 1848 году выходит в свет его перевод «Истории Ветхого и Нового Заветов», пользовавшийся наибольшей популярностью в бурятских приходских школах и училищах.  

Вновь вернемся к факту «научного спора» между Селенгинскими миссионерами и А.В.Игумновым (1761-1834), завершившегося, как признает сам О.М. Ковалевский, в пользу английских исследователей. Между тем их оппонентом был далеко не рядовой человек. Занятия монгольским языком он начал с детства и считался «большим знатоком» в Иркутске. Основал в губернском городе школу монгольского языка, затем класс монгольского языка в Иркутской духовной семинарии. Был составителем первого в России «Большого монгольско-русского словаря». Служил переводчиком при генерал-губернаторе Восточной Сибири. Попечитель Казанского университета М.Н. Мусин-Пушкин писал о нем так: «Мне о нем говорили как о человеке, имеющем глубокие сведения в языках монгольском и маньчжурском».  И поэтому Мусин-Пушкин лично попросил Игумнова взять на себя труд обучить профессора Ковалевского и студента Попова монгольскому языку, что тот и делал с большим удовольствием. Учеба оказалась не напрасной. Позже обучающиеся так оценят труд Игумнова: «Пользуясь наставлениями и неутомимыми трудами г. Игумнова, научились мы читать и писать по-монгольски».  Вторыми учителями Ковалевского и Попова, получается, был как раз и английские миссионеры, как более квалифицированные по части грамматики.

Следует отметить, что учителями Ковалевского и Попова являлись не только английские миссионеры, но и их ученики. Среди них Ринчин Ванчиков, удостоенный высокой похвалы от казанских ученых, а с О.М.Ковалевским завязалась многолетняя дружба, как при личных встречах, так и по переписке. 

Подведем итог. О.М. Ковалевский назван человеком, создавшим научную школу отечественного монголоведения. Однако он же признает, что стал им только после трехлетнего общения с английскими миссионерами, признавая их более фундаментальные познания в области языкознания, чем обладал он сам. Таким образом, исследования Ковалевского явились прямым продолжением наработок Сталибраса, Свана и Юилля в виде тех рукописей, которые профессор получил от них. Поэтому можно смело утверждать, что российское востоковедение родилось на базе Английской духовной миссии, хотя приоритет в этом незаслуженно отдан только Ковалевскому и его предшественнику Шмидту. Но если в России роль англичан поставлена на второй план по причине зарубежного происхождения первых востоковедов, то для Великобританской науки их значение в роли национальных основателей монголоведения бесспорно.

Из книги А.В. Тиваненко ИСТОРИЯ АНГЛИЙСКОЙ ДУХОВНОЙ МИССИИ В ЗАБАЙКАЛЬЕ (НАЧАЛО XIX СТОЛЕТИЯ).